Оранжерея в Сан-Суси и соседний с нею Бельведер на холме Клаусберг были моими самыми любимыми местами в парке. Чаще всего я приезжала туда на велосипеде (одна или с одноклашками), но нередко и пешком забредала в те края, особенно когда было настроение «помечтать и побыть одной». Расстояние (весьма немалое, надо заметить!) от нашего городка и от Русской деревни до этих «развалин» казалось мне просто ничтожным.

Бельведер тогда, в 70-х годах, являл собою очень живописные развалины (мы так и называли его — «развалины»), которые, на мой взгляд, выглядели красивыми и удивительными. А открывавшийся с бельведерного балкона вид был фантастический! Правда, на этот балкон ещё нужно было умудриться влезть по разрушавшимся каменным лестницам, но нас это вообще не пугало и не останавливало: мы ещё и не там лазили! Зато когда ты поднимался наверх, ты словно парил над парком, над его мощными деревьями, и взору твоему открывались изумительные по красоте дали и перспективы. Видно было даже «Бельведер Первый» — на холме Пфингстберг, рядом с нашим городком и Русской деревней.

В 75-м году, год спустя после окончания школы, я снова приехала в Потсдам (к родителям на летние каникулы; в августе того же года мы насовсем уезжали из Потсдама) и пошла к своим любимым «развалинам» — попрощаться… Правда, подняться наверх я не смогла: мне не позволили! А приходила я туда со своим будущим мужем, знакомила его с «моим» Потсдамом. Тогда я и не подозревала, что с этим человеком свяжу свою судьбу на всю жизнь.

И конечно же он, как умный и рассудительный товарищ, наотрез отказался пускать меня наверх по этим «провальным» лестницам с шаткими ступенями. Зато, бродя внизу, я увидела на колоннах свои «автографы», которые мы с моей одноклассницей Ленкой Виноградовой нацарапали мелом в мае 73-го года! Изумлению не было предела: за два года надписи не стёрлись, не смылись дождями, не исчезли! Это было нечто вроде привета из «далёкого» (хм, а ведь всего-то два года!) школьного времени, из 9-го класса.

В тот день, навсегда прощаясь с моими любимыми и дорогими сердцу бельведерными «развалинами», я ни за что на свете не могла предположить, что через 34 года снова смогу их увидеть, только уже восстановленными и не менее прекрасными! Но влезть наверх и попасть внутрь мне ни разу не удастся за все три моих визита туда: Бельведер будет закрыт для посещения…

Про скульптуру «бронзового юноши» на кладбище в Борнштедте рассказывать нужно отдельно. Её мы обнаружили с той же Леной Виноградовой в 1973-м году, познавая потсдамские окрестности и осваивая новые велосипедные маршруты. Однажды вечером, катаясь по дороге за сан-сусийной оранжереей, решили проехать дальше по каким-то дорожкам мимо полей и зелени, и неожиданно выехали к высокой церкви и кладбищу за деревьями. Конечно, тут же спешились и пошли бродить по нему — интересно ведь!

Я с детства не люблю кладбища. Но это, немецкое, нам показалось не страшным, не угнетающим, а даже волшебным: заросшие плющом на высоту всего ствола деревья, покрытые мхом камни, красивые статуи — ну прям как в музее! И тишина вокруг, только птицы поют на все голоса.

Бродили, читали надписи-даты на надгробиях и плитах (эх, знать бы нам тогда, невеждам дремучим, КТО захоронен под ними!..), и вдруг замерли, как вкопанные: перед нами лежал, подняв лицо кверху и протянув в мольбе руку, бронзовый юноша! В другой руке у него был большой широкий меч, и было понятно, что меч этот он уже никогда не вскинет для защиты и вообще сам больше не поднимется… Рот приоткрыт как будто в предсмертной мольбе о пощаде.

Впечатление от памятника было очень сильное. И потом не один раз я или мы вместе приезжали туда — к этому юноше… И почему-то тогда я думала — ну это точно Челлини, никак не меньше! Бронзовый воин так и остался в памяти на долгие годы — с беззвучным стоном о мольбе…

Появление интернета открыло колоссальные возможности для поиска разной иформации, для общения, и я, как и многие другие, кинулась отыскивать и смотреть потсдамские виды, родные места, школу, разные картинки на тему и тому подобное… Памятник тот не оставлял меня в покое — почему-то не отпускал… Может быть, было это связано с замечательным периодом потсдамской и школьной тогдашней жизни, с нашей дружбой, отношениями, да и просто — с памятью о Потсдаме. Изображения памятника я таки нашла, и даже узнала имя его создателя: Вальтер Лемке, немецкий скульптор «Третьей империи», автор орлиных голов перед аэропортом Темпельхоф и автор дизайна олимпийских колоколов и факелов для Олимпиады 1936 года.

Когда я с сыном и с дочкой в 2009-м году приехала в Потсдам (после моей 34-летней разлуки с Потсдамом), мы попытались отыскать это кладбище, я хотела показать им «памятник работы самогó Челлини»… Но мы не доехали, хотя были совсем рядом! В памяти-то моей осталась ровная дорога среди полей и зелени, а тут мы ехали мимо маленьких домиков, что сплошняком красовались вдоль дороги… Мне даже в голову не пришло, что домики-то эти, как грибы, выросли за минувшие 35 лет; я думала — мы заблудились!

Но чувство разочарования от невстречи с «юношей из бронзы» меня не покидало, и я потом ещё долго удивлялась этому. И вдруг через год мне выпадает чудесная возможность снова очутиться в Потсдаме! И уж к этой поездке я подготовилась как надо: и карта у меня была, и всё записано. Но когда я на весь день, с самого раннего утра, уехала кататься по Потсдаму, то уже после посещения моих любимых «развалин» я обнаружила, что и карту, и все бумажки-записки благополучно оставила на письменном столе в номере отеля. Возвращаться за ними было лень, и я поехала наобум, иногда спрашивая дорогу на своём корявом немецком, но меня — понимали, мне вняли и даже направили! Я не могу объяснить самой себе, почему мне так нужно было — ну вот просто позарез! — увидеть эту скульптуру, но, отыскав её и увидев, я как-то враз успокоилась, даже несмотря на то, что «бронзовый юноша» оказался в другом месте кладбища, а вовсе не там, где я его «видела и оставила» в своей памяти!

Скульптура одиноко возлежит на пустом пространстве за невысокой стеной, отгороженная и от церкви, и от всего кладбища; рядом — ряды врытых в землю табличек: мне показалось, что это какие-то «военные» захоронения…

И это не юноша, как мне казалось в мои 16 лет, это мужчина! Фигура его посветлела-позеленела от времени, от дождей и от солнца, но он всё так же безмолвно молит о пощаде, подняв одну руку вверх, к небу, а другой рукой держит широкий меч, который уже не сможет спасти его от гибели…